Как часто на своем жизненном пути человек, будучи существом мыслящим, оказывается перед выбором, просчитать варианты развития событий, опираясь на разум и опыт, или довериться интуиции? Противопоставлены ли эти способы познания или гармонично дополняют друг друга?

Чтобы охватить взглядом жизнь во всем ее многообразии, интеллекта (в понимании представителей интуитивизма) недостаточно. Он построен на логически выстроенных суждениях – на выявлении закономерности событий, взятых из жизненного опыта, то есть из прошлого. Интеллект отслеживает факты за фактами, состояния за состояниями. Он как «сова Минервы, которая вылетает в полночь, когда краски мира стали уже серыми», – так Гегель высказался по поводу философии, поясняя, что понять мир она может тогда, когда все уже осуществилось и мир успел устареть. Это же относится и к интеллекту – движущейся силе философии. Интеллект подобен путешественнику, который наблюдает за следом, оставляемым его каретой, и который всегда определяет свое настоящее положение только по отношению к тому, которое только что покинул, вместо того чтобы обернуться спиной к прошлому и взглянуть в сиюминутно исчезающее настоящее и неизведанное будущее. Интеллект человека познает лишь упорядоченное, причем порядок этот создает сам, исходя из того, что представляет для него интерес. Но тогда интеллект не может постичь жизнь в совокупности, во всей полноте (в отличие от чувственных и инстинктивных способов познания).

Французский философ Анри Бергсон, исследующий возможности познания и свойства реальности, поясняет, что жизнь сама по себе не разложима на части, а в случае такого разложения теряет свою сущность. Имея дело лишь с частями – повторяющимися и раздельными, интеллект не в силах разом постичь целое – реальность, которая, по Бергсону, не мгновенный отпечаток материи, а ее непрерывное становление во времени. То есть реальность (как и сознание) представляет собой целостность, а не совокупность отдельных состояний; ясно это выражается в музыке, которая постигается нами в синтетическом единстве: через улавливаемую мелодию, а не через анализ каждой ноты в отдельности. Таким образом, интеллект представляет собой лишь часть познания, он упускает из виду конкретное, творческое рационально непредвидимое. К примеру, жизнь интеллект рассудочно разложит на детство – юность – зрелость – старость, но эти выдуманные им же этапы (как фазы яйца и курицы в известном проблемном вопросе, что из них было раньше, а в действительности неразложимые формы жизни организма) – лишь остановки на пути непрерывного развития, которые не дадут полного понятия о жизни личности, ведь она есть то, в чем слиты эти периоды. «Жизнь есть целостная совокупность биений сердца, а не один его удар, в существе распадающийся на ничто», – метафорично замечает Бергсон. По этой причине, воспринимая последовательные события одно за другим, многие люди психологически попадают во власть этих событий и не могут без проблем избавиться от доминирования одного из них над всей совокупностью жизни.

Человек с «выявленным высоким уровнем» интеллекта (IQ), в реальности оказавшийся лицом к лицу с неожиданно наступившими нежелательными для него обстоятельствами, может оказаться профаном, а человек, обладающий низким уровнем этого случайно определенного критерия, но интуитивно чувствующий, как поступить, может выйти из сложной ситуации успешно. Таким образом, вместо того, чтобы последовательно собирать факты, чем, собственно, занимается интеллект, человеку было бы здорово погрузиться в них разом – как делают люди, используя инстинкт и интуицию – способы познания, альтернативные интеллектуальной деятельности, либо дополняющие её.

Да, интеллект – это высшая форма эволюции сознания (на данный момент времени), он даже обладает способностью раздваиваться и судить самого себя (что мы привыкли называть критической работой самосознания), но, собирая факты за фактами, состояния за состояниями, интеллект всегда утверждает то, что уже минуло. В отличие от него инстинкт, которым нас вооружила природа, позволяет нам понимать настоящее непосредственно. В текущем сиюминутном настоящем он успешнее справляется с потоком событий, давая более полное и необходимое знание о них. Интуиция же выходит за рамки и инстинкта, и интеллекта; с ее помощью человек не только познает явления, но и смотрит в подвижную временную реальность как в образ вечности, схватывая его целиком. По сравнению с интеллектом, также обобщающим прошедшие факты, интуиция есть более высокое понятийное обобщение: она синтезирует не только прошедшие факты, но и в совокупности настоящие и будущие. Она заведомо перемещается в длительность времени и уже оттуда идет к моментам, его наполняющим; интеллект же исходит из моментов, соединяя их в длительность, но нельзя рассуждать о частях, не понимая целого. Бергсон говорит, что «интуиция есть инстинкт, бескорыстным образом осознающий самого себя, способный размышлять о своем предмете и расширять его бесконечно».

Философия интуиции пока не системна. Мы рассуждаем о верхушке айсберга, лишь в обыденной жизни находя подтверждение мощнейшему ресурсу интуитивного познания, замечая, как люди, порой несведущие в деталях, необыкновенным образом приходят к истине. Кстати, говорят, что в повседневной жизни интуиция чаще проявляется у женщин, быть может, по причине меньшей зависимости женского сознания от рационального мышления, свойственного мужскому духу; от этого и открытость женщин другим формам познания, среди которых инстинкт и интуиция. Разумеется, это предположение может быть оспорено, как минимум в силу того, что существует много разновидностей того, что можно назвать «интуицией». Понятия «интуиция» и «интуитивное познание» содержательно сложны и неопределённы и не могут быть однозначно противопоставлены ни «рациональному» (интеллектуальному), ни «иррациональному» (чувственному, инстинктивному) постижениям. Рациональный, в смысле разумно-интеллектуальный подход не исключает интуиции и интуитивного схватывания (минуя промежуточные звенья интеллектуального обобщения, о котором было сказано выше). Проблема интуиции не так проста, как может показаться, и ее рассмотрение дело глубокого философского анализа. На уровне же личной практики, мы можем заметить, что интуиция чаще ведет себя как демон Сократа: она проявляется через запрещение – как бы нашептывает, что так делать нельзя или невозможно, настораживая нашу волю перед решающим выбором.

Подводя итог размышлениям в рамках этого краткого знакомства с интеллектом, реальностью и интуицией, подробно описанными в «Творческой эволюции» Анри Бергсона – книге, за которую он получил Нобелевскую премию, можно предположить, что человек, которому удастся соединить интеллект и интуицию, станет воспринимать мир качественно иначе, но, к сожалению, таких инструкций пока нет.