KILINSON

Столетие со дня рождения Александра Григорьевича Дементьева, отмеченное в апреле 2004 года, совпало с подготовкой к печати Рабочих тетрадей А. Т. Твардовского 1969 года1. В них значительное место уделено статье Дементьева «О традициях и народности», опубликованной в 1969 году в N 4 «Нового мира». Статья эта сыграла свою роль и в жизни самого автора, и в судьбе журнала, редактируемого Твардовским, и уже поэтому заслуживает особого внимания. К тому же отклики на нее как в печати, так и в письмах читателей весьма показательны для уяснения общественных настроений не только на рубеже 1960 – 1970 годов. А позиция, занятая властью в развернувшейся борьбе идей, позволяет глубже понять политику и идеологию КПСС. Уместно поэтому, по следам юбилея видного литературоведа и критика, напомнить об этой его публикации спустя 45 лет после ее выхода в свет. Выражаю искреннюю благодарность Ирине Александровне Дементьевой за предоставленные ею в мое распоряжение материалы личного архива ее отца – А. Г. Дементьева.

Александр Григорьевич Дементьев, пожалуй, чаще других новомирцев упоминается в дневниках Твардовского: он был связан с его журналом узами давними и прочными. Придя в редакцию «Нового мира» еще в 50-е годы (период, определяемый Твардовским как «первый заход»), Дементьев в 60-е годы («второй заход») – заместитель главного редактора «Нового мира». В декабре 1966 года он (вместе с Б. Г. Заксом – ответственным секретарем редакции) решением Секретариата ЦК КПСС был выведен из состава редколлегии вопреки воле Твардовского. Когда воспрепятствовать этому не удалось, редактор «Нового мира», поддавшись первому порыву чувств, в знак протеста уже готов был подать заявление об отставке, к которой его как раз и понуждали недовольные журналом партийные верхи. (Текст заявления сохранился в Рабочих тетрадях Твардовского). Одним из тех, кто настоятельно призывал его не оставлять журнал, был Александр Григорьевич, не без воздействия которого Твардовский остался тогда на своем посту. Сам же Дементьев после увольнения связи с «Новым миром» не терял: по-прежнему часто посещал редакцию, вникая во все ее текущие дела и планы, по-прежнему читал рукописи, поступавшие в журнал, отзываясь на произведения его старых и новых авторов, по-прежнему и сам здесь печатался. По записям в Рабочих тетрадях видно, как часто прибегали новомирцы к советам и рекомендациям Дементьева. Пусть не всегда редактор журнала соглашался с ним, но пройти «проверку Дементьевым» считал, как правило, необходимым.

Выступив в апрельской книжке «Нового мира» за 1969 год со статьей «О традициях и народности (Литературные заметки)», литературовед, ценимый в научной среде, стал широко известен как публицист: поставленные им проблемы далеко выходили за пределы чисто литературных, касаясь острых вопросов общественной жизни. В центре внимания Дементьева оказался журнал «Молодая гвардия» (с 1959 года возглавляемый А. В. Никоновым), в частности, программные выступления в нем В. Чалмаева и М. Лобанова2. Они получили ряд откликов в печати (Дементьев ссылался на статьи Ю. Суровцева, Ф. Чапчахова, И. Мотяшова, А. Метченко). Но уже сам характер этих откликов побуждал Дементьева вступить в дискуссию: их авторы, отмечая в выступлениях публицистов «Молодой гвардии»»уязвимые места» и «полемические заскоки», готовы были многое в них «принять не только мыслью, но и сердцем» (А. Метченко), разделяли их «принципиальные и главные положения»(И. Мотяшов) и решительно защищали их от «ударов» (А. Ланщиков).

В отличие от предшествующих рецензентов, публикации «Молодой гвардии» привлекли внимание новомирского критика «не сами по себе», а «симптоматичностью настроений, известной характерностью их тенденций»3. Вопросы, ставившиеся в молодежном журнале, – о национальных традициях, о национальной культуре и ее соотношении с техническим прогрессом, о чертах национального характера, сформированных природными и историческими условиями, об отношении к Родине – большой и малой, об интеллигенции и народе, – признаны Дементьевым достойными самого серьезного внимания. Решая их, публицисты «Молодой гвардии», по его наблюдению, как бы пытались «придать некое направление примечательному для наших дней интересу широких кругов советского общества, и особенно молодежи, к отечественной старине, древнему зодчеству, живописи и прикладному искусству, памятным событиям отечественной истории» (там же). Критик «Нового мира» видит проявления этого интереса в поездках многочисленных групп молодежи на Север, в Кижи, в Соловецкий монастырь, в древнерусские города, в участившихся экскурсиях в Пушкинские Горы, Ясную Поляну, на Бородинское поле и на поле Куликово, он отмечает возрастающее стремление соотечественников узнать старинные обычаи, послушать народные песни.

Оставляя из-за цензурных условий без объяснений причины резкого усиления интереса к прошлому, к национальным традициям и преданиям, Дементьев тем не менее вполне отчетливо обозначил эти новые тенденции в обществе. Они, по сути, являлись своеобразной реакцией на терявшую кредит официальную идеологию с ее революционными и классовыми приоритетами и недооценкой национального вопроса – одного из самых сложных и грозных в общественной жизни. В «новой общности людей», вырабатывавшейся советским строем, назревало стремление осознать себя общностью национальной, со своими – не только революционными – традициями. Росла потребность узнать больше о своих предках, память о которых советскими идеологами четко регламентировалась: кого-то следовало помнить и почитать, а кого-то забыть или предать поношению.

Эти общественные настроения и пытались использовать и направить в нужное им русло русские националисты. Сейчас, благодаря новейшим исследованиям, а также воспоминаниям самих участников этого движения, мы знаем о нем намного больше, чем шестидесятники. Н. Митрохин, посвятивший движению националистов специальный труд, определяет его как консервативную, крайне правую оппозицию советскому строю, оформившуюся к концу 60-х годов. По данным исследователя, к этому времени так называемая Русская партия имела обширные связи в высших сферах власти, где существовали многочисленные ее сторонники (группа А. Н. Шелепина, председателя КГБ в 1958 – 1961 годах, члена Политбюро; группа секретаря ВЛКСМ С. П. Павлова). Активно поддерживал национал-патриотов начальник Главного политического управления Армии и Флота А. А. Епишев. Единомышленники у них были в ЦК КПСС и Политбюро, в партийном и государственном аппарате4. Здесь многие понимали необходимость обновления официальной идеологии, пополнения ее свежими идеями, поскольку те, что были в ходу, не подтверждаемые жизненной практикой, уже никого не воодушевляли. Множество сторонников и сочувствующих национал-патриотам оказалось и в творческих союзах – в том числе и в Союзе советских писателей (СП).

При мощной поддержке партийного руководства под контролем движения, националистов оказались издания: «Молодая гвардия», «Наш современник», «Москва», «Советская Россия», «Литературная Россия», «Роман-газета», издательства: «Молодая гвардия», «Современник», «Советская Россия», Воениздат5. Идейной трибуной Русской партии стал журнал «Молодая гвардия» – орган ЦК ВЛКСМ. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов – один из лидеров движения националистов – явил себя ярым противником «Нового мира». Систематически выступал с нападками на журнал Твардовского и начальник Главпура А. А. Епишев, запретивший подписку на него в армии.

О мощи и степени влияния движения национал-патриотов новомирцы в ту пору могли только строить предположения, не представляя его реального размаха, не зная расстановки сил в верхах. Но они догадывались, что националисты имеют могучую поддержку в самых высоких сферах. В «Новом мире» тогда не знали, что программные статьи «Молодой гвардии»(В. Чалмаева и М. Лобанова) были одобрены КГБ6, но здесь ясно понимали: к журналу у цензуры особое отношение. В советской печати той поры невозможны были, скажем, негативные оценки революционных демократов 1860-х годов, значившихся в «Истории КПСС», в соответствии с ленинскими высказываниями, «предшественниками социал-демократии». Однако на страницах «Молодой гвардии» такие оценки появились. Здесь, в органе ЦК ВЛКСМ, допустимым оказалось прославление роли религии и церкви в нашей истории, немыслимое с точки зрения советской идеологии, да и устава ВЛКСМ.

Сознавая, что имеет дело с идейным противником особого рода, Александр Григорьевич выступил против «Молодой гвардии» с открытым забралом в журнале, переживавшем свои трудные дни, фактически обреченном. Целью статьи было предупредить об опасности исповедуемых национал-патриотами идей. Призывы «Молодой гвардии» к возрождению национальных традиций, к «возвращению к истокам» имели притягательную силу антипода казенного мировоззрения, обретая популярность. А. Г. Дементьев и попытался показать, что стоит за этими призывами, за фразами о русской душе, с ее «идеальностью верований», «стихией духовности», «окрыляющей праздничностью» и т. д., которые, «как из мешка», сыпались на страницах «Молодой гвардии».

Критик «Нового мира» предпринял комплексный анализ журнала за 1968 год – его публицистики, прозы и поэзии, представив цельную картину пропагандируемых здесь взглядов на прошлое России, ее национальные традиции в культуре и политике. Это была, по сути, первая попытка характеристики позиции «Молодой гвардии» как органа определенного направления общественной мысли.

Дементьев дает понять, что между прославлением национальных особенностей, национальной самобытности и национализмом – достаточно тонкая и подвижная грань, которую легко перейти, поддавшись крайностям. Именно против крайностей и выступает критик, призывая к реальному восприятию национальных традиций, самоценность которых он сомнению не подвергает. Критик обращает внимание, что о таких чертах русского национального характера, как патриотизм, чувство социальной справедливости, совестливость, правдоискательство, говорится так, как будто другим нациям они неведомы. От подобных заявлений, по его мнению, один шаг до обоснования национальной исключительности. Несмотря на пафосные объяснения авторов «Молодой гвардии» в любви к Родине, Дементьев усомнился, что декларируемый ими патриотизм подлинный, поскольку преисполнен национального высокомерия, никак не сочетается с интернационализмом, а обнаруживает скорее близость к великодержавию. Александр Григорьевич напоминает мысли Н. А. Добролюбова о патриотизме «как частном проявлении любви к человечеству», о настоящем патриоте, который «терпеть не может хвастливых и восторженных восклицаний о своем народе» (с. 221). Патриотизм без интернационализма неизбежно вырождается в национализм и шовинизм, предостерегал автор «Нового мира».

Не приемлет новомирский критик и мысль о том, что очагом духовной культуры нации, хранителем ее традиций является крестьянство, а интеллигенция («просвещенное мещанство») действует как «разлагатель» духовного наследия. Получалось, что старый идеологический стереотип (пролетариат – ведущая сила общества, его гегемон и авангард) молодогвардейцы заменили на новый, столь же не соответствующий сложности живой жизни. Несостоятельность этой новой схемы Дементьев раскрывал, демонстрируя иллюзорность представлений публицистов, прозаиков и поэтов «Молодой гвардии» о современной деревне и бездоказательный нигилизм в оценках интеллигенции, якобы зараженной зловредными буржуазными влияниями. Отвергал Дементьев и страх перед «благоденствием» и «сытостью» как источником бездуховности. По его мнению, благополучие (которое пока в стране является не близкой целью) не может быть препятствием развитию духовной жизни и культуры.

Александр Григорьевич не разделял пристрастий молодогвардейцев в области культурного наследия, явив более широкий взгляд на проблему. Так, публицисты «Молодой гвардии» обнаруживали особые симпатии к религиозным писателям и мыслителям, несправедливо отторгавшимся в ту пору от культуры, тяготели к славянофильству, негативно оценивавшемуся советскими исследователями. В то же время они пренебрежительно отзывались о представителях демократической мысли (Н. Г. Чернышевском, Н. А. Добролюбове), столь же высоко ставившихся в советской литературе, сколь и безосновательно числившихся здесь революционерами. Высоко Оценивая искусство художников начала XX века, значительная часть картин которых еще недавно находилась в запасниках музеев, молодогвардейские критики третировали передвижников, нарочито умаляя их вклад в развитие русской живописи. Дементьев увидел в этих «пристрастиях и отталкиваниях» сектантский, вульгаризаторский подход к культуре, лишавший ее полноты и многообразия. «Между тем ничто не мешает высоко ценить «Слово о полку Игореве», «Житие протопопа Аввакума» и «Троицу» Рублева, музыку Глинки и «Могучей кучки» и одновременно Рахманинова и Скрябина, живопись передвижников и В. Серова, Нестерова, Коровина, произведения Чернышевского и Достоевского, Горького и Бунина, Маяковского и Блока», – писал Александр Григорьевич (с. 220).

Когда в годы перестройки обнаружится столь же по-молодогвардейски пристрастный и односторонний подход к культурному наследию и спешно будут справлены «поминки по советской литературе», не найдется никого, кто, подобно критику «Нового мира», воспротивился бы этому, утверждая: «Наше национальное наследие богато и многообразно, и нет никаких оснований его обеднять, урезывать, ограничивать» (там же).

Дементьев убедительно показал, что национал-патриоты идеализируют прошлое, отбирая из истории страны лишь события, способные подтвердить их представления о славных национальных традициях. Призывая к возрождению нации, к возвращению «на родную почву», занимаются мифотворчеством, а не серьезным анализом исторического опыта. Нельзя искать общественный идеал в прошедшем, утверждала статья Дементьева, и некоторые ее положения стоило бы напомнить тем, кто ныне оплакивает «Россию, которую мы потеряли», обращая взоры в дореволюционное прошлое, а не вперед.

Недавний преподаватель университета, а в ту пору руководитель научного коллектива в Институте мировой литературы им. Горького, Александр Григорьевич, по его признанию, был ошеломлен «эрудицией» авторов «Молодой гвардии». Ее явно не хватало для рассуждений о вопросах, которые, используя определения Ф. М. Достоевского, можно назвать «вековечными» и «капитальными». Борец с бездуховностью, В. Чалмаев, как показал его критик, слабо знал не только историю, но и литературу – зарубежную и русскую. Фауста Гете он считал юношей, строки Блока приписывал Бунину, К. Леонтьева, недоброжелательно относившегося к Л. Толстому, называл его другом и т. д. (с. 216).

По словам А. И. Солженицына, «тараном попер новомирский критик» на своих идейных противников, «с профессорской ученостью легко находя неграмотное и смешное в статьях молодогвардейских недоучек»7. Сочувствие Солженицына национал-патриотам явно лишило его объективности в восприятии полемики с ними Дементьева. Образ автора статьи, более академической, нежели публицистической по тону, как-то не ассоциируется с «тараном»8. Спокойно и доброжелательно Дементьев доказывает изъяны и просчеты в суждениях молодогвардейцев. Так, перечисляя ошибки В. Чалмаева, критик отнюдь не высмеивает его, отмечает лишь «поразительную беззаботность по части знаний». Может быть, только раз и позволил себе Александр Григорьевич усмешку, предположив, что фигурирующего в программной статье, но реально не существовавшего Нила Саровского «Чалмаев, по-видимому, смонтировал из Серафима Саровского и Нила Сорского» (с. 216). Но согласимся, что тем, кто отводил решающую роль в «цивилизации русской души»»патриотам-пустынникам» и «реформаторам церкви», стоило бы историю церкви знать не хуже, чем критику-атеисту.

Когда сейчас читаешь статью «О традициях и народности», отчетливо видишь на ней печать времени с его исторической ограниченностью, определенными идейными стереотипами. Патриотизм здесь сопровождался привычным эпитетом «советский», а интернационализм традиционно выступал как «пролетарский». В статье, как было принято, присутствовали соответствующие цитаты из В. И. Ленина и партийных документов. Но думается, что ни за одну из них и автору, и редактору «Нового мира» не было бы стыдно и сейчас. И сейчас они могли бы подписаться под словами В. И. Ленина о стремлении к «свободной и независимой, самостоятельной, республиканской, гордой Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на унижающем великую нацию крепостническом принципе привилегий» (с. 221).

В заключение статьи «О традициях и народности» приводилась цитата из Программы КПСС, утверждающая обязанность «вести непримиримую борьбу против проявлений и пережитков всякого национализма и шовинизма, против тенденций к национальной ограниченности и исключительности, к идеализации прошлого и затушевыванию социальных противоречий в истории народов, мешающих коммунистическому строительству» (с. 235). Критик «Нового мира» тем самым как бы заявлял, что не может быть двойных стандартов, определяющих общественную жизнь, – принципы, провозглашенные властью, должны претворяться на практике. Дементьев и посылал сигнал об опасности распространения в многонациональной стране идей, разобщающих национальности, сеющих между ними недоверие и отчуждение, способствующих социально-политической напряженности. Сейчас, когда наряду с националистическими в стране действуют и фашистские организации, нельзя не признать, что эта опасность критиком «Нового мира» не преувеличивалась.

Далеко не все в статье Дементьева «О традициях и народности» понравилось А. Т. Твардовскому, но он посчитал верным ее основное направление, совпадавшее с общей линией демократического журнала.

Статья, как уже упоминалось, появилась в N 4 «Нового мира» за 1969 год. Как обычно, из-за особого внимания цензуры он вышел с опозданием: сданный в набор 4 марта, подписан к печати 19 мая, а подписчикам рассылался в июне. Задержка на этот раз была вызвана придирками Главлита к «Письмам Марины Цветаевой» и статье М. Гефтера «Из истории ленинской мысли». К Дементьеву претензий не было.

* * *

Претензии появились в «Письме в редакцию» журнала «Огонек» под широковещательным заголовком «Против чего выступает «Новый мир»?» за подписью М. Алексеева, С. Викулова, С. Воронина, В. Закруткина, А. Иванова, С. Малашкина, А. Прокофьева, П. Проскурина, С. Смирнова, В. Чивилихина, Н. Шундика. Разносной критике здесь подвергалась не только статья А. Г. Дементьева – удар наносился по журналу Твардовского. Одиннадцать литераторов обвиняли «Новый мир» в том, что он выступает против «главных духовных ценностей нашего общества», являясь проводником буржуазной идеологии и космополитизма9.

Подписавшиеся под письмом в редакцию «Огонька» 11 литераторов его не писали: как ныне выяснилось, над текстом работали В. Чалмаев и М. Лобанов (критиковавшиеся Дементьевым), а также близкие «Молодой гвардии» О. Михайлов, Н. Сергованцев, В. Петелин10. Но составить это погромное письмо оказалось легче, чем собрать под ним подписи: за годы, когда его возглавлял Твардовский, «Новый мир» приобрел авторитет журнала с честной общественной позицией. Обвинения против него, чтобы быть хоть сколько-нибудь убедительными, должны были исходить от писателей, не менее известных и значимых, чем новомирские авторы. Судя по упоминавшемуся уже исследованию Н. Митрохина, такие писатели среди участников Русской партии и сочувствующих ей имелись. Однако М. Шолохов, которого национал-патриоты считали своим «гуру», подписать письмо отказался. Не дал своей подписи и Л. Леонов, выступавший на страницах «Молодой гвардии». Не подписали письмо В. Солоухин, Ю. Бондарев, С. Михалков, весьма близкие русским националистам, как это показывает Н. Митрохин. Организаторам антиново-мировской акции пришлось довольствоваться одиннадцатью литераторами, имена которых были не столь популярны, сколь этого требовало содержание подписанного ими документа.

Так, один из читателей, В. Н. Гусаров, не только свое недоумение выражал по поводу «кто есть кто» среди авторов письма в «Огонек». Он не без иронии предлагал им указать свои профессии, места службы и сослаться на свои произведения. По его мнению, не сообщая этих сведений, «имя и фамилию могут ставить люди, которых знает весь мир или хотя бы вся страна». «Весь день я спрашивал вчера у знакомых: «Кто такой Н. Шундик?»», но так и не добился ответа11. Н. Шундик, между прочим, был заметной величиной среди 11-ти литераторов: с 1965 года состоял главным редактором журнала «Волга». «Местом службы» у двух авторов письма был журнал «Молодая гвардия»: А. Иванов являлся зам. главного редактора, В. Чивилихин – членом редколлегии.

В отличие от «Нового мира», «Огонек» под редакцией А. Софронова с выходом не запаздывал: N 30 с «Письмом 11-ти» был сдан в набор 8 июля, подписан к печати 22 июля и вышел в свет 26 июля. Столь же разительно, как сроками выпуска, «Огонек» отличался от «Нового мира» тиражом. Журнал Твардовского, на который была запрещена подписка в армии и в высших учебных заведениях, в 1969 году имел тираж свыше 130 тыс. Письмо «Против чего выступает «Новый мир»?» в N 30 «Огонька» было напечатано стабильным для журнала тиражом – 2125000 экз. Идейные противники изначально ставились в неравные условия.

Читатели это понимали. «…Законы такта распространяются, наверное, и на литературный мир, и, мне кажется, «неспортивно», что ли, использовать численное преимущество… Избрав основным объектом своей критики статью А. Дементьева, опубликованную в журнале со стотысячным тиражом, одиннадцать разгневанных авторов клеймят его с трибуны «Огонька», обращаясь к двухмиллионной аудитории. Как-то невольно возникает желание устранить это несоответствие», – полагала В. В. Локалова – учительница из села Кукобой Ярославской области12.

А. Т. Твардовский с 21 июля находился в больнице. Противники «Нового мира» об этом знали и, по-видимому, рассматривали это обстоятельство как благоприятствующее своей акции. О «Письме 11-ти» редактор «Нового мира», как видно из его дневника, узнал в день выхода «Огонька» – 26 июля. «Вдруг – от Мирзо, от Расула## Р.

1. Рабочие тетради А. Т. Твардовского 1960-х годов с 2000 года публикуются в журнале «Знамя».[↩]
2. Чалмаев В. Великие искания // Молодая гвардия. 1968. N 3; его же. Неизбежность // Там же. N 9; Лобанов М. Просвещенное мещанство // Там же. N 4.[↩]
3. Дементьев А. О традициях и народности (Литературные заметки) // Новый мир. 1969. N 4. С. 216. Далее ссылки на статью А. Дементьева даются в тексте с указанием страницы.[↩]
4. Митрохин Н. Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953 – 1985 годы. М.: НЛО, 2003. С. 77 и след.[↩]
5. Там же. С. 369.[↩]
6. См.: Яковлев А. Н. Омут памяти. М.: Вагриус, 2001. С. 178.[↩]
7. Солженицын А. И. Бодался теленок с дубом // Новый мир. 1991. N 7. С. 113.[↩]
8. Спокойный тон, убедительная аргументация статьи Дементьева отмечены в читательских откликах на нее (журналиста Н. Горина из Таганрога, Д. Иванова из Хабаровска и др.). Некоторые, как, например, Н. И. Ялонов из Ленинграда, посчитали, что написана она «вполне справедливо, но слишком уж мягко, не ставя всех точек над i» (Архив А. Т. Твардовского).[↩]
9. Огонек. 1969. 26 июля. N 30.[↩]
10. Петелин В. Счастье быть самим собой. М.: Голос, 1999. С. 194 – 195.[↩]
11. Письмо В. Н. Гусарова А. Г. Дементьеву. [Август 1969] // Архив А. Т. Твардовского. Копия. Об участнике Самиздата В. Н. Гусарове см. в кн.: Амальрик А. А. Записки диссидента. М.: Слово, 1999. С. 147.[↩]
12. Письмо В. В. Локаловой в редакцию журнала «Огонек» от 15 сентября 1969 года // Архив А. Т. Твардовского. Копия, посланная автором в «Новый мир».[↩]