KILINSON

Данная работа посвящена сопоставлению некоторых базовых характеристик националь- ной идентичности студентов трех ведущих вузов России — МГУ, МГИМО и НИУ ВШЭ — и сту- дентов Принстонского университета (США). Основная цель — хотя бы в первом прибли- жении очертить контуры одной из важнейших составляющих мировоззрения кандидатов в российские элиты. Понятно, что далеко не все выпускники институтов, включенных в наше исследование, попадут в политическую, эконо- мическую или интеллектуальную элиту. Дипло- ма престижного вуза для этого недостаточно. Однако вероятность войти в элиту у наших ре- спондентов все же выше, чем у представителей других групп молодежи с высшим образовани- ем1. Кроме того, значительная часть выходцев из МГУ, МГИМО и НИУ ВШЭ, не попавших в элиты, окажется в рядах интеллектуалов — группы, существенно влияющей на элиты2. 

Целесообразность сравнительного подхо- да для достижения нашей цели вряд ли нужно специально доказывать. Напомним лишь, что этого требует относительный характер челове- ческих суждений, подмеченный еще Анезиде- мом Александрийским, Секстом Эмпириком и Агриппой3 и сравнительно недавно подробно описанный когнитивными психологами4. К со- поставлениям подталкивают и навеянные тео- ремой Гёделя о неполноте соображения о том, что для сколько-нибудь глубокого понимания любой системы (включая, разумеется, систему ценностных ориентаций) требуется посмотреть на нее не только изнутри, но и извне.

В то же время обоснованность сопоставле- ния кандидатов в нашу элиту с кандидатами в элиту США может вызвать сомнения. В самом деле, по объективным критериям такое сравне- ние не вполне правомерно: США — намного более богатая и стабильная страна, обладаю- щая значительно более зрелой элитой и куда более стабильной системой ценностей. Одна- ко по субъективным критериям подобного рода сопоставление представляется оправданным. Сегодня США для России играют роль «зер- кала», глядя в которое наша страна формирует представления о себе5. Как отмечают Л. Бору- сяк и А. Левинсон, в настоящее время в России «постоянно идет сравнение нашей политики 

и политики США. Каждое действие России, которое может трактоваться как нарушение международных правил, тут же обязательно оправдывается похожими или якобы похожи- ми действиями главного соперника. Если им можно, почему нам нельзя?»1. Так что в своем исследовании мы просто использовали обра- зец для сравнения, являющийся привычным (а возможно, и единственно легитимным) для российских элит и общественного мнения.

Выбор национальной идентичности в ка- честве предмета исследования продиктован ее мощным влиянием на политическое поведение. Распространенные в разных государствах пред- ставления о своей стране, о том, какое место она занимает и какое должна занимать в мире, какими должны быть и что в реальности собой представляют ее политические системы, эконо- мика, культура, относятся к числу важнейших факторов, влияющих на внутриполитические процессы и международные отношения.

Используя термин, предложенный Ф. Кон- версом, можно сказать, что национальная идентичность играет роль «психологического ограничителя» в процессе отбора политических оценок и действий2.

В качестве научной проблемы националь- ная идентичность является столь же привле- кательной, сколь и сложной. В начале нынеш- него века Р. Брубекер и Ф. Купер писали, что идентичность «тяготеет к тому, чтобы значить слишком много (когда понимается в широком смысле), слишком мало (когда понимается в узком смысле) или не значить вообще ничего (из-за своей полнейшей неопределенности)»3, а М. Брюер назвала ситуацию в исследованиях социальной идентичности «концептуальной анархией»4. За прошедшие с тех пор полтора десятилетия мало что изменилось. Отсутствие общепринятых подходов не позволяет из- бежать хотя бы минимального теоретизиро- вания в нашей, по преимуществу эмпириче- ской, работе и вынуждает начать с уточнения основных используемых понятий. Требования 

формата статьи сделали невозможным сколь- ко-нибудь подробный теоретический анализ конкурирующих между собой доктрин и ана- литических парадигм изучения национальной идентичности. Кроме того, они вынудили нас предельно сократить публикуемый список литературы, использованной при подготовке данной работы.

Разделяя озабоченность И. Шапиро затруд- нениями, которые в современных научных ис- следованиях порождаются «ориентацией на метод в противовес ориентации на проблему»5, мы принципиально не относим себя к при- верженцам ни одной из существующих мето- дологических традиций анализа националь- ной идентичности6. Более того, мы полагаем, что эти направления не столько конкурируют, сколько дополняют друг друга, акцентируя различные аспекты одного явления. И потому считаем не только возможным, но и желатель- ным — в той мере, в какой это диктуется по- требностями исследования — придерживать- ся методологической эклектики и по мере необходимости использовать аналитические инструменты и концепции, разработанные разными школами.

Единственная методологическая позиция, которой мы постараемся придерживаться, — субъективистский подход к национальной идентичности. Здесь мы ни в коей мере не пре- тендуем на оригинальность, а следуем тради- ции, общие положения которой ассоциируются с именами З. Фрейда, К. Левина, Л. Фестинге- ра, Р. Дельгадо и различные аспекты которой применительно к интересующей нас проблеме были развиты Э. Эриксоном, Г. Таджфелом, Дж. Тернером, Ш. Страйкером, П. Бёрком, Дж. Макколлом, Дж. Саймонсом, Х. Маркус и др.7

Мы рассматриваем национальную иден- тичность как один из компонентов индивиду- альной социальной идентичности, то есть как элемент1 «сети»2, «карты»3, «я-концепции»4, «социального я»5, «я-схемы»6, субъективных связей индивида с многообразными элемента- ми социума — группами, институтами, идеями или в самом общем плане — с социальными ка- тегориями7. Эти связи образуют систему пред- ставлений индивида о своей принадлежности к различным элементам социума (содержание этих представлений составляют приписыва- емые элементам социума субъективные/лич- ностные смыслы, характеристики опыта взаи- модействия с ними и т.п.)8.

В индивидуальной системе идентичностей нация выступает в качестве «психологической

группы»9 или «воображаемого сообщества»10. Принадлежность к этому сообществу позволяет человеку ощущать «прелесть gemeinschaft»22 или «эмоциональное единство с другими»11. К. Левин называл это ощущение чувством «мы» или, c акцентом на временную перспективу, пере- живанием «взаимозависимости судеб», которое считал основным критерием принадлежности к группе12.

Говоря о национальной идентичности в си- стеме («сети») индивидуальной идентичности, важно иметь в виду, что ее понимание и значи- мость могут под воздействием разного рода об- стоятельств меняться, причем достаточно бы- стро13. Подобные изменения, естественно, будут сказываться на общем восприятии человеком своего положения в социуме, а при массовом распространении — на системе доминирующих в обществе ценностей, представлениях о патри- отизме, сплоченности общества, специфике внутри- и внешнеполитических решений и пр.14

Национальная идентичность имеет мно- жество аспектов и может рассматриваться под разными углами зрения. В нашем исследовании мы сконцентрируемся на стране как на объек- те национальной идентичности и на некото- рых аспектах отношения к стране, делающих ее объектом национальной идентичности.

Страна как объект национальной идентич- ности

Предельно упрощая ситуацию, существующие в современной науке и массовом сознании представления об объекте национальной идентичности можно классифицировать по относи- тельной значимости в них следующие три компонента: политический (общее гражданство/ подданство/государство), этнический (общая генетическая основа) и культурный (общность языка, веры, обычаев, эстетических и этических ценностей и пр.).

В американских и западноевропейских на- учных концепциях национальной идентич- ности ключевым элементом представлений о нации является сегодня политический компо- нент. Это предельно сближает понятия «на- ция» и «страна», наделяя их такими общими характеристиками, как общая территория, суверенитет над территорией, суверенность, гражданство, национальное государство, единая политическая система, политическое влияние, политическая основа, политическая/идеологиче- ская природа и пр.1

В массовом сознании США и Западной Европы политическая составляющая националь- ной идентичности также преобладает. Судя по словарям синонимов английского, немецко- го, французского, итальянского и испанского языков, слова «нация», «страна» и «государство» являются ближайшими по смыслу по- нятиями. Этнический и культурный компо- ненты в понимании нации здесь, разумеется, присутствуют, причем в разных странах ока- зываются выраженными с разной интенсивно- стью2, но занимают подчиненное положение...

Читать статью в формате PDF Национальная идентичность студентов России и США