KILINSON

Благодарю Малинкина Александра Николаевича, кандидата философских наук, за редакцию этого небольшого поста и придании ему всеобщего человеческого смысла.

Когда я завёл пчёл, мне сказали, что теперь я для них… отец.

Фраза, сказанная в шутку, мне понравилась. Ведь если в «каждой шутке есть доля шутки», то, может быть, и в моём случае дело обстоит не так просто, как может показаться на первый взгляд?

Многие видят в отцовстве исключительно естественную функцию родового производства. Применительно к сообществам животных, скорей всего именно так и есть. Но в культурно-исторически развивающемся человеческом обществе природное начало не исчерпывает многогранный смысл феномена «отцовство». Сущность его иная.

Стать «физическим» отцом, в общем-то, несложно. Природа здесь почти всё делает за нас. И хотя процесс зачатия новой жизни невозможен без мужского пола, а воспроизводство человеческого рода – без его деятельного участия, всё же природа ограничивает это участие ролью заинтересованного (или не очень) наблюдателя естественного процесса рождения новой жизни. В природе материнство играет более важную роль. Оно призвано сохранять род, поддерживать его непрерывное существование во времени.

Тогда в чём же роль отца? Отец призван передать духовное личностное начало новорожденной жизни, способствовать развитию личности молодого человека. Это осмысленное действие как раз и относится к подлинно человеческой сущности феномена отцовства, являясь необходимым условием существования homo sapiens. Именно так – в единстве и противоборстве материнского и отцовского, природного и духовного начал в каждом из нас – происходит культурно-историческое развитие человеческого сознания.

Ну а как же пчёлы? Вряд ли нам удастся воспитать этих социальных животных, т. е. усовершенствовать их в специфически человеческом смысле. Едва ли у нас получится привить насекомым, жизнь которых почти во всём регулируется инстинктом, то, что инстинкту противоположно, а иногда восстаёт и против самой жизни – духовность, а вместе с ней и религию, мораль, культуру… Зато мы можем «культивировать» пчелиную семью, участвуя в известной мере в её биологической жизни. С этой точки зрения, человек — хозяин пчёл и впрямь для них в чём-то отец – пусть не духовный, но всё-таки идейный, т. е. такой, который сознательно создаёт благоприятные условия для их родового воспроизводства. Правда, сами пчёлы этого не понимают и осознавать не могут.

Пчелиный рой представляет собой единый социальный организм, жизнь которого базируется на трудовом вкладе каждой отдельной пчёлки. Базируется, но не составляется, как сумма из частей. Пчелиный рой, считают учёные, – сверхорганизм. Пытаться преобразовать его на новых началах – это всё равно что возлагать на себя миссию единоличного богоподобного благоустроителя человеческого общества. Таковую взял на себя, к примеру, Шарль Фурье, выдвинув идею «фаланстера», т. е. идею организации человеческого общества по образцу муравейника или пчелиного роя.¹Идеями Ш. Фурье увлекался, как известно, молодой Ф.М. Достоевский, за что едва не был расстрелян. «Записки из мёртвого дома», «Записки из подполья», «Бесы», Братья Карамазовы» - все эти и другие произведения нашего великого писателя содержат критику идей Ш. Фурье и подобных ему «альтруистов».

В действительности, цель и смысл всей человеческой истории заключаются не в том, чтобы какой-то умный дядя нашёл, наконец, ключ к благоустройству всего человечества и явился людям в образе богоподобного Отца, но в том, чтобы каждый человек стал развитой духовной личностью и благодаря этому всё человечество превратилось бы в единый духовный сверхорганизм. Человек лишь тогда научится управлять собой и самостоятельно творить своё будущее, когда перестанет горделиво противопоставлять себя природе, грезить о полном над ней господстве и начнёт разумно опираться на её силы в самом себе, преодолевая их только там, где примирение с естественной стихией невозможно.

1. Фалансте́р — в учении Шарля Фурье специально устроенное здание, способное сочетать в себе черты как городской, так и сельской жизни — самодостаточная коммуна из 1600—1800 человек, трудящихся вместе для взаимной выгоды. Сам Фурье из-за отсутствия финансовой поддержки так и не смог основать ни одного фаланстера, но некоторым его последователям это удалось. Эти начинания имели продолжение и на русской почве. Так в 1847 г. помещик и общественный деятель М.В. Петрашевский построил для своих крепостных фаланстер по Фурье. В том же году крестьяне подожгли фаланстер. ↩︎