KILINSON

Страна, в которой ты родился и где живешь, – во всяком случае, это справедливо по отношению к большинству людей, – или страна, про которую скорее, чем про любую другую, можешь сказать, что она твоя. Эти признаки не всегда совпадают, поэтому есть люди, у которых сразу несколько «родин», и есть люди, у которых нет ни одной. Но чаще всего родиной мы называем страну, в которой родились и выросли, страну, принявшую нас при рождении или позже, страну наших отцов или наших учителей, наконец, просто свою страну – свою не потому, что она нам принадлежит, а потому, что мы ей принадлежим, пусть даже не целиком, а какой-то частью себя – сердцем или верностью. Это то место, из которого мы пришли в мир или которое выбрали для себя сами, место, где мы чувствуем себя дома, место, которое мы любим больше всех прочих, хотя охотно допускаем, что есть более интересные и достойные восхищения места. Понятие родины не объективно, как и понятие нации, а субъективно и эмоционально. Лично мне довольно долго казалось, что у меня нет родины. Франция была мне безразлична, и я убеждал окружающих, что люди интеллектуального труда в еще большей степени, чем пролетарии, не имеют родины. Однако я изменился, и теперь Франция становится мне все более дороже. Кроме того, много лет назад, бывая в Кастилии, в Тоскане, в Амстердаме, в Венеции и Праге, я открыл для себя, что родина у меня точно есть, и она называется Европа. Разумеется, я не собираюсь этим гордиться. Но мне не очень нравится, когда меня этим попрекают.