KILINSON

Доклад на конференции. «Язык и литература, как основа патриотического воспитания российской молодежи».

Добрый день, уважаемые участники нашей конференции!

Сегодня много было сказано и еще будет сказано о природе патриотизма. Среди его существенных сторон мы выделяем личность и народ, религию и искусство, государство и нацию, Отечество. Говорить о том, что патриотизм - есть явление многогранное, многообразное и далеко не тривиальное, наверно, необходимо, но мне хотелось бы поразмышлять о другом. Здесь все понимают, что суть патриотизма не исчерпывается формулировкой «Патриотизм - это любовь к родине» - слишком абстрактное значение вкладывается в это определение. Оно верно, но не достаточно для понимания особенных свойств патриотизма, без которых осмыслить его в обычной жизни, в общем-то, невозможно. Формулировка же эта популярна, универсальна и даже удобна.

К примеру, патриотизм, безусловно предполагает момент национального самоопределения. Но чем обусловлено это самоопределение? Очагом и землей, малой родиной? - Да, мы привязаны к земле и живём чувственной реальностью, но достаточно ли этого для самоопределения? - Нет.

Может, государственным единомыслием, любовью к конституции и законам? Тоже верно, но не существенно, ибо и в другой стране мы можем жить, но всегда остаёмся в духовной среде, которая нас взрастила.

Тогда чем? Что является объединяющим началом, связывающим каждого из нас? «Сам необыкновенный язык наш, который есть еще тайна…» - так выразился великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь.

В 1821 году декабрист, друг Пушкина, В.К. Кухельбекер, писал: «Рассматривая народ, как существо духовного порядка, мы можем назвать язык, на котором он говорит, его душой, и тогда история этого языка будет значительнее, чем даже история политических изменений этого народа, с которыми, однако, история его тесно связана».

Мы должны знать и понимать суть языка, значит знать, прежде всего, историю его возникновения.

Изначальная стадия любого языка связана с обозначением предметов чувственной реальности и простейших духовных актов. В это время язык еще имеет устную форму и его знаками являются звуки. Так, при первом обозначении связь между обозначаемым (предметом) и обозначающим его звуком устанавливается более или менее произвольно, но с учетом определенной духовной оценки. В свою очередь, оценка эта, на ранней стадии формирования языка, зависит только от эмоционального впечатления, связанного с представлением предмета внимания. Когда же язык переходит в более развитую форму роль этой оценки возрастает. Выбор в данной ситуации определяется актуальной нравственностью народа, тем, какое место занимает определяемая реальность в повседневной народной жизни и как она им оценивается. Разумеется, реалии разного рода по разному интенсивны с точки зрения нравственности, но эта интенсивность опирается на эмоциональную основу.

Важным моментом становится способ формирования слова при обозначении духовной деятельности. К примеру слово «дух». В этом случае обозначается уже не предмет - сознание не имеет в отношении этой деятельности чувственных данных. Поэтому слово передает особую характеристику бытия человека - дыхание - жизнь - вечность. Цепочка этой взаимосвязи обозначений пронизывает собой весь язык, который и является выражением национальной особенности говорящего на нём народа.

Если в мире явлений орудием познания служат органы чувств, то духовный мире мы познаем с помощью мышления, а без языка это невозможно. Учитывая, что существенным свойством человека является его социальная связь, язык приобретает первостепенное значение в развитии и характеристике рода. Мы на нем не только говорим, мы на нём мыслим. От того же, как мы мыслим, складывается народное сознание, национальное наследие. Можно сказать, что границы языка являются границами мира.

Таким образом, условием для жизни народа является не только и не столько его традиции, мирские достижения, тем более его благосостояние - все это, при мышлении на языке другого народа, становится лишь атрибутами, ключевое условие - родной язык. Говорит не собственно человек, а в нём говорит и обнародует себя другим, ему равным, человеческая природа. Народ в сущности и есть сущий язык, как точно выразился Александр Сергеевич Пушкин в своем произведении:

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой
И назовет меня всяк СУЩИЙ В НЕЙ ЯЗЫК,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

Становится очевидным необходимость сохранения и развития языка в деле патриотического воспитания молодежи. Вместе с тем, мы видим и понимаем, что огромный потенциал русской классической литературы и поэзии в неполной мере используется даже в школьном, не говоря о высшем образовании.

Кроме того, язык, как и наше сердце подвержено внешним и внутренним угрозам. Смерть живого языка (по сути народа) может произойти от трёх причин. Или народ, завоевывая новую территорию принимает вместе с ней и языковой опыт этого народа, посчитав его более образованным, так называемым «цивилизованным», «прогрессивным». Или даже не покидая границ своего государства, народ поддается влиянию чуждой образованности и желает получить её на своем языке, только уже вкладывая в формы своей речи мысли и содержание духовного опыта другого народа, опять же, признав свой народ менее совершенным. Наконец, возможно и так, что один народ просто покорит другой военной силой и принудит его принять если не ценности, то внешние порядки, ему исторически чуждые. К примеру, народ-победитель может оставить существовать государство, общественные и религиозные институты, но лишит все это политической самостоятельности - станет сам писать законы и сам следить за строгим их исполнением.

Эти мысли об опасности утраты языка принадлежат перу немецкого мыслителя Иоганна Готлиба Фихте, который два столетия назад дал актуальный прогноз сегодняшнего дня.

И если пункт третий о покорении нашего языка агрессией и военной силой мы смогли предотвратить, удержав натиск в Великой Отечественной и в других войнах, то в пункте втором - о так называемом «мирном» внедрении в наш язык инородных смысловых знаков (образов) мы пока проигрываем.

Можно открыть толковый словарь и посмотреть языковые изменения конца 20 века. Чем обогатился наш язык? Да и обогатился ли? Слов новых много, но какие это слова? Бабки (в значении деньги), байк (мотоцикл), баксы, бой-френд, випы, секьюрети, транссексуал, тусовка, шейпинг, шопинг и другие. Или, уже изменяющие при этом психологию масс - «кинуть», «беспредел», «лох» (в смысле добрый и наивный человек, которого просто обмануть). Изменился наш язык и с появлением в нём экономических и Интернет-англицизмов: «маркетинг», «менеджмент», «контроллинг», «тайминг», «лизинг», «Ок», «инфа», «имхо», «аватар». Разумеется, значения этих слова можно найти и в русском языке, но мы приняли инородные, попутно позиционировав наш язык, как устаревший для современной жизни. Примечательно, что некоторые слова, естественным образом заимствованные, сегодня в очередной раз заменяются. Тенденция, становится трендом и так далее. Непросто угнаться сознанию за постоянным необдуманным и случайным обновлением.

Процессы, которые сейчас происходят в русском языке, лингвисты называют «третьей варваризацией» (первая была в Петровскую эпоху, вторая - после революции 1917 года). Отличие же от первых в том, что происходит стремительная жаргонизация русской литературный речи, которая наряду с её упрощением, несет и «идеологию» бездуховности, индивидуализма и потребительства. К примеру, жаргон формирует идеологию разъединения и отстранения людей друг от друга («отвали», «урод» и другие, более жесткие) и безразличия по отношению к другому человеку («параллельно», «мне по барабану», «фиолетово» и опять же, есть еще жестче). Поэтому тщетны попытки политических идеологов в своем благом намерении призвать личность к соборности, моральной ответственности, высоким нравственным чертам - ведь в корне, через язык, уже заложены другие принципы мышления.

Естественно возникает вопрос - можем ли мы повлиять на современное состояние русского языка? Понимая, при этом - что назначение литературного языка - быть орудием духовной культуры.

«От всех подавляющих нас бед спасти нас может только воспитание» (Фихте). Огромная роль в деле противостояния обнищанию нашего языка, мысли, противодействию непревзойденной самоуверенности в суждениях сегодня возлагается на учителей литературы и истории, а также на тех, кто регулирует систему образования и воспитания. В практическом плане - это не заучивание догм в школе, а обучение воспитанника непосредственному созерцанию образов, возбуждение его духовной деятельности по созданию этих образов. Нам нужно срочная переоценка чтения и письма, их выставление в качестве цели народного обучения - ведь это лучшие наставники молодежи!

Все это возможно, но только при условии всеобщего нравственного соврешенствования, которое должно стать системой национального воспитания.